Прятаться от перемен во Флоренции, как в бочонке с гранитным дном;
Будущего здесь два века не видели ни в одном закоулке;
Певцам, пиратам и партизанам
Полную тарелку истории с базиликом и пармезаном
Подают в траттории с выдержанным вином.
Кукольные площади, детские музеи, парад теснот,
Черепичные клавиши: солнце ходит, касаясь нот;
Иисус Христос, рисуемый мелом мокрым
на асфальте;
И я могу быть здесь только о́гром,
Вышедшим из леса с дубиной и сбитым в секунду с ног
Ливня плотное волокно едет, словно струны, через окно,
Чертит карту, где, крошечные, попарно
Стянуты мостами через зеленые воды Арно,
Улицы выходят из мглы, как каменное кино.
Вот кофе, и не думай ни о чем, тот молод здесь, кто лучше освещен,
Официант насвистывает Верди.
Вот бровь моста, вот колокольни клюв, вот сваи троеперстием сомкнув
Вода поет преодоленье смерти.
Белье пестрит. Глициния цветет, соединяя этот мир и тот
Свет за монетку щелкает над фреской
Пасхальная Венеция, цинга твои фасады жрет и берега
И всякую морщинку чертит резкой.
Но погляди: ведь ты затмила всех
В проулках тишь, на набережной смех, и к белому приносят сыр скаморца,
И пена яркая обходит катер вдоль, как седина лукавая, как соль
В кудрях тяжелых средиземноморца.
